В центре экспозиции установлена двадцатиметровая витрина-“конвейер”, окруженная работами 12 художниц по обеим сторонам. Это “лента времени”, на которой можно найти эскизы, журналы, документы и фотографии, а также кадры архивной кинохроники.
В Музее Москвы до 15 декабря 2019 работает выставка "Ткани Москвы", которая с моей личной точки зрения задает уникальный и очень необходимый России тренд рассматривать моду и одежду не как искусство, а как производство / бизнес.
Кстати, именно на таком принципе строятся экспозиции французских музеев, связанных с модой и одеждой. Например, в Лионском музее тканей прямо на входе развернута шикарнейшая выставка, показывающая взаимодействие знаменитых французских кутюрье типа Кристиана Диора с шелковыми ателье Лиона.
Aтелье по-французски - это мастерская, любая, по производству чего угодно, не обязательно одежды, соответственно исторически ателье по производству шелка - это некий малый / семейный бизнес, делающий ткани на заказ, в старые времена для торговцев, а сейчас для любого, кому надо и у кого есть деньги на эту дорогую продукцию. Aтелье этих осталось с гулькин нос, потому что все основные деньги делаются в массовом пошиве, а не в кутюр, а без зарабатывания денег это "искусство" никому не нужно.
В Лионском музее текстиля показаны образцы тканей, рассказывается, какое именно ателье эту ткань создавало, тут же одежда, сшитая из этой ткани, тут же видео с показа, где ходят модели в этой одежде. То есть в центре стоит не дизайнер, каким-бы знаменитым он не был, и не его ах, такое "высокое искусство", а та производственная связка/цепочка, которая позволяет создавать одежду, которая популярна и продаваема.
Вот это вот самое главное! Производство одежды - это бизнес, одежда должна продаваться и приносить прибыль.
С этой точки зрения Музей Москвы организовал просто уникальную выставку и создал очень хороший пример для подражания, как это можно делать в будущем и в Москве, и где-то еще. Пласт абсолютно непаханный, развернуться можно ой как.
Про выставку эту написали многие издания, поэтому я перепощу самую интересную из найденных мною статей и добавлю свои комментарии
Итак, в Музее Москвы открылась масштабная ретроспектива московского текстильного дизайна, охватывающая целое столетие – с 1880-х по 1980-е годы. Образцы винтажных тканей с Трехгорки и "Красной розы", Даниловской мануфактуры и фабрики Свердлова, редкие эскизы художниц Любови Поповой и Варвары Степановой, архивные кадры и ткацкие станки – всего более 1 300 экспонатов. Рассказывают кураторы выставки Александра Селиванова и Ксения Гусева.
По промышленному текстилю, самому массовому декоративно-прикладному виду искусства, который у нас почему-то недооценен, можно изучать историю страны. Это настоящая летопись. Судите сами: сначала слепая мода на все французское до революции, потом супрематизм и геометрия начала 20-х, затем яркий агиттекстиль с тракторами и лампочками Ильича в 30-х. Вслед за ним – мрачные шелка конца сталинской эпохи, воздушный ситец оттепели и наконец психодел и оп-арт на синтетических тканях в 70-80-х.
Создавая выставку, мы хотели лишить анонимности это искусство, показать стоящих за ним художниц и мастеров, чьи имена не известны широкой публике: Мария Ануфриева, Наталья Киселева, Лариса Рубцова, Наталья Кирсанова, Наталья Жовтис, Наталья Зыслина. Так что в первую очередь наша экспозиция – это история людей, а большую часть экспонатов нам предоставили из частных собраний.
До революции: вечные французы и хитрый Жиро
Сейчас индустриальная история Москвы по сути завершилась: все заводы выведены за пределы столицы и закрыты, на их месте появились лофты и бизнес-центры. А во второй половине XIX века текстильная промышленность в России опережала по темпам Францию и Англию, а ее центром была Москва. Главные ткацкие фабрики всегда были сосредоточены в Первопрестольной, а их владельцы считались влиятельными предпринимателями (Третьяковы, Рябушинские, Морозов).
За качество наши ткани часто получали золотые медали на разных выставках. Но узоры полностью печатали по иностранным образцам, для чего в Москву сотнями привозили французские “абонементы” – альбомы с вклеенными раппортами. Фабрики не торопились разрабатывать свои орнаменты или делать ставку на узнаваемый русский стиль.
[Мой комментарий]
Мне кажется, что с точки зрения бизнеса российским фабрикам было не выгодно разрабатывать "узнаваемый русский стиль", особенно с учетом того, что мировым "модным гегемоном" среди западных и российских элит считалась Франция, которая за несколько столетий стала цетром именно производства элитных тканей (про все это я напишу в постах о лионском шелке). Российским мануфактурам было намного более выгодно конкурировать с иностранцами, используя уже зарекомендовавшие себя, популярные и узнаваемые мотивы, с помощью более высокого качества тканей и более низких цен. С одной стороны они могли продать мечтающим о чем-то таком "французском" российским элитам местный аналог "французского", а с другой не имели проблем с выводом данной продукции на мировой рынок.
Ситцы российские как раз в это время заменили традиционный лен и выходили на высококонкурентный рынок, где их никто не ждал и делиться ничем не хотел. Завоевать рынки, копируя уже существующее с более низкой ценой и высоким качеством было реально, а вот пытаться продвинуть еще и какой-то свой "узнаваемый русский стиль" ну совсем никак в то конкретное время не светило. Особенно с учетом того, что у России исторически не было никакой культурной гегемонии в этой сфере.
Образец ткани. Рубеж XIX–XX вв. Мануфактура Товарищества “Эмиль Циндель”. Фонд Трехгорной мануфактуры. Фото: Музей Москвы
Любопытный эпизод связан с фабрикой "К. О. Жиро и Сыновья", которая открылась в 1875 году. Ее основатель Клод Жиро запомнился двумя громкими скандалами. Сначала он пытался обойти запрет сливать отходы красильного цеха в Москву-реку, утверждая, что на его производстве установлена новая система очистки сточных вод. Однако проверка выявила использование азотной, серной и уксусной кислот. А потом, не смущаясь, стал подделывать популярные ткани: пришивал к своей продукции бирки более известной тогда фабрики Товарищества Сапожниковых. За мошенничество был выслан из Российской Империи, но его сыновья продолжили дело. После Революции мануфактуру переименовали в “Красную розу” – в честь Розы Люксембург.
Забавно, но именно фабрика "К.О.Жиро и сыновья" выпустила к 100-летию победы над Наполеоном материю, где среди декоративных роз прячутся сцены пленения французов русскими крестьянами и бегства Бонапарта по осеннему бездорожью.
Фабрика со своим театром
Сразу после революции фабрики на несколько лет встали. А потом возобновили работу, только уже под новыми, “правильными” названиями. Так, фабрика Эмиля Циндаля стала Первой ситценабивной, Альберта Гюбнера – Шелкоотделочной фабрикой имени Свердлова, Голутвинская фабрика превратилась в “Красные текстильщики”, а Даниловская мануфактура – в фабрику имени Фрунзе.
Не переименовали только “Трехгорную мануфактуру”, видимо, потому что и до прихода к власти большевиков она была самой “продвинутой”. Здесь с 1820 года стали впервые обучать работников грамоте, открыли вечерние курсы, свою амбулаторию, санаторий и даже фабричный театр. А во время революции организовали химическую лабораторию для изготовления взрывчатых веществ. Трехгорка – единственная до сегодняшних дней сохранила производство, хотя давно переехала с Красной Пресни. Другие фабрики давно уже остановились, а их помещения приватизированы – сейчас там офисы, студии и оупен-спейсы.
Вражеский цветочек
В начале 20-х годов на текстильных фабриках боролись с “буржуазными” узорами, и под удар в первую очередь попали цветочные: было уничтожено более 24 тысяч эскизов орнаментов для тканей.
Выставка "Ткани Москвы", вид экспозиции.
Важнейший этап истории советского текстиля – появление Высших художественно-технических мастерских, и профессия текстильного дизайнера рождается здесь. Выпускники должны были стать не просто “рисовальщиками”, но и художниками-технологами на текстильных фабриках.
Мы реконструировали рабочие места трех художниц и преподавательниц ВХУТЕМАСа: Людмилы Маяковской, Варвары Степановой и Любови Поповой. Маяковская вела курс революционной тогда аэрографии (способа быстрого нанесения на ткань орнамента при помощи распылителя), а Степанова преподавала художественную композицию и вместе с Поповой трудилась на Первой ситценабивной фабрике. Они воплощали свои идеи на производстве, создав несколько тысяч эскизов. Степанова предпочитала сложные оптические эффекты, наслоение цветов, а Попова тяготела к геометрии – ее эскизы напоминают чертежи.
Агиттекстиль
В середине 1920-х абстрактные орнаменты уступили место пропаганде. Телевизоров в каждой семье не было, массового распространения радио тоже, а что касается газет, то не все умели читать. Как же рассказать о достижениях новой власти в максимально простой и доступной форме? Начинается первый масштабный эксперимент по управлению массовым сознанием с помощью агиттекстиля. Этим занимается специальное направление орнаментации тканей, созданное членами Ассоциации художников революционной России (АХРР).
[Мой комментарий]
Никому ничего не напоминает? Никаких параллелей с нынешней очень странной "концептуальной" модой? Как насчет трусов и купальников в виде американского флага? Платьев "Сделаем Америку снова великой" на красных дорожках Голливуда? А бесконечных футболочек с лозунгами во время выборов и политических кампаний?
Всего 100 лет прошло и западный мир прочно встал не рельсы мира советского революционного. С России пример то берут, со столетним опозданием.
“Ситец – такой же продукт художественной культуры, как картина, и нет оснований проводить между ними какую-то разделительную черту… Мало того, картина, неразрывно связанная с формами капиталистического строя, умирает, а в центр творческого внимания становится теперь ситец”, – писал в статье “От картины к ситцу” муж знаменитой Лили Брик, Осип.
Слева: А.С. Дзюбина. Рисунок для ткани. 1938-1939-е гг. Музей декоративно-прикладного и промышленного искусства при МГХПА им. С.Г. Строганова.
Справа: В.Ф. Степанова. Рисунок для ткани. 1924 г. Первая ситценабивная фабрика. Частное собрание.
На тканях появляются символы сталинских пятилеток: снопы и тракторы, марширующие толпы, электростанции, дымящие заводы, паровозы.
Иногда получалось хорошо, но в основном смотрелось странно. Просто платье или блузка, сшитые из ткани в марширующих пионерах или промышленных станках выглядит довольно странно – и тогда, и сейчас.
В 1931 году искусствовед Федоров-Давыдов писал, что художники “не пошли никуда дальше простой замены розы трактором”. После кризиса, вызванного Второй мировой войной, текстильные фабрики постепенно вернулись к “традиционным” узорам – цветам, горошку, клетке.
Сталинский ампир и оттепель
В 1940–1950-х годах на отечественном ситце, штапеле и крепдешине преобладал либо горошек, либо мелкий рисунок в виде мелких букетиков цветов. Орнамент такой плотный, что не чувствуется воздуха – словно он отражал душную атмосферу тех лет. В моде тяжелые ткани – в основном шелк.
[Мой комментарий]
Ни к какой "душной атмосфере" это отношения не имеет. Экономически это имеет отношение к эпохе дефицита. Когда у тебя не однотонная ткань, а ткань с рисунком, то иногда сложно сшить так, чтобы не было заметно, где у тебя швы и рисунок не совпадает. При крупных рисунках для красивых швов нужно расходовать намного больше материала. Не говоря уже о том, что любая заплатка, и починка будет сразу видна ( и на однотонной ткани тоже). А вот ткани в горошек или мелкий цветочек в такой ситуации являются наиболее практичными, там швы намного незаметней, заплатки и заштопки тоже.
Поворотным этапом стал Фестиваль молодежи и студентов в Москве 1957 года, когда художники решили вернуться к истокам, трансформировать традиционные народные орнаменты.
Слева: На комбинате "Трехгорная мануфактура" им. Ф. Э. Дзержинского к VI Всемирному фестивалю молодежи и студентов создаются образцы сувенирных косынок, платков и других подарочных изделий. Музей Москвы.
Справа: Художник шелкоткацкого комбината "Красная Роза" Н.М. Жовтис, начальник художественного бюро А.Н. Глотова и художник Г.Г. Завгородная просматривают новые рисунки для тканей. 1959 г. Музей Москвы.
Слева: Б.А. Аверьянов, И.Л. Шкубер. Цветная линогравюра. "Ситцы". 1960-е гг. Частное собрание.
Справа: Б.А. Аверьянов, И.Л. Шкубер. Цветная линогравюра. "Ситцы". 1960-е гг. Частное собрание.
В 1960-х, в эпоху оттепели, подрастает другое поколение советских текстильных дизайнеров, учеников знаменитых ВХУТЕМАС. Можно сказать, что это была вторая волна агиттекстиля: например, была ткань с принтом, рассказывающим, как строились Новые Черемушки. Другие модные темы тех лет – космические полеты, освоение космоса, походы в горы и на природу. “Замкнутость”, мрачность сталинских тканей ушли.
[Мой комментарий]
Ну дефицита же стало меньше, Господи! Промышленность разрушенную войной более-менее восстановили, включая ткацкие фабрики. Ткани появились в наличии, можно стало меньше экономить на этих тканях.
Экономика всегда в таких вещах главная, а не какой-то там "тяжелый сталинский дух", "мрачность сталинских тканей" и прочая мутота.
Экономика всегда в таких вещах главная, а не какой-то там "тяжелый сталинский дух", "мрачность сталинских тканей" и прочая мутота.
Слева: Н.Н. Зыслина.Рисунок для ткани.1960-е гг. “Трёхгорная мануфактура” им. Ф. Э. Дзержинского. Частное собрание.
Справа: Е. Я. Шумяцкая. Рисунок для ткани. 1960-е гг. Московский шелковый комбинат им. Розы Люксембург "Красная Роза". Всероссийский музей декоративно-прикладного и народного искусства.
Оп-арт и психодел
Оптимизм постепенно сменяется застоем: эксперименты больше не нужны, промышленность тяготеет к традиции. Эти годы – лебединая песня московских текстильных производств. Большая часть смелых эскизов художников, увлеченных графическими экспериментами, оп-артом, не одобряется или упрощается до такой степени, что трудно узнать прототип. Единственное исключение, пожалуй, фабрика “Красная роза”.
Слева: Андреева А.А. Рисунок для ткани. 1960-1970-е гг. Шелкоткацкая фабрика "Красная роза" им. Розы Люксембург. Частная коллекция.
Справа: А. Андреева. Рисунок ткани. 1960–1970-е гг. Шелкоткацкая фабрика "Красная роза" им. Розы Люксембург. Частное собрание
Самая знаменитая ткачиха СССР
В центре экспозиции установлена двадцатиметровая витрина-“конвейер”, окруженная работами 12 художниц по обеим сторонам. Это “лента времени”, на которой можно найти эскизы, журналы, документы и фотографии, а также кадры архивной кинохроники. Наиболее интересный персонаж здесь, пожалуй, самая-самая известная ткачиха Советов Александра Штырова, которая доросла до депутата Верховного собрания. Это такая селебрити тех лет: советская пресса следила за ней почти всю жизнь, в газетах множество ее фотографий: от первых в роли простой работницы у станка до передовика производства; ее замужество и даже походы в Большой театр.
В центре экспозиции установлена двадцатиметровая витрина-“конвейер”
Вот такая вот замечательная выставка.
Чего в этой выставке не хватает?
Я понимаю, что уже сделано очень многое, я понимаю, что нельзя прыгнуть выше головы,что некоторых вещей уже нет физически. они не сохранились. Но на этой выставке катастрофически не хватает одежды, которую шили из представленных тканей, и людей, в эту одежду одетых.
Не знаю, возможно ли в такой ситуации найти какие-то картины, фото, может создать какой-то новодел по сохранившимся эскизам. Но цепочка получилась неполная.
Может быть в будущих выставках получится лучше. Главное, что кто-то наконец-то понял важность данного выставочного формата и сделал вот такую вот удивительную экспозицию. Выставка эта знаковая. Просто вот даже веха в музейном искусстве.
Надеюсь, что таких выставок будет больше.
Journal information